Л. Харитонова

Витти Праски - художник и крестьянин

Сначала радуга была простой глиной – мягкой, желтой и бесформенной. И не снились ей еще синие дожди, и веселая речка, и хвост воздушного змея, запутавшегося в ее разноцветных полосках.
А потом было прикосновение теплых, бережных, но сильных рук, гудящее пламя горна, и сумерки остывающего дня и рассвет, принесший и теплое утро, и песни скворца, поющего весну, и трубача, играющего надежду...
Лето восемьдесят третьего. Еще утро, а улицы уже знойные, пропитанные солнцем. Идем с Виталием Петровым к Дворцу Спорта, где разместилась выставка «Путевые заметки» – результат его работы в Венгрии и ГДР. Я очень обрадовалась возможности посмотреть работы вместе с художником, послушать, что он расскажет об этой поездке. Мы прошли через зал, поднялись на четвертый этаж, где были развешаны графические листы Виталия Петрова – поэтичные, волнующие, хранящие мгновенные впечатления почти с фотографической точностью, и сказочные, похожие на мечту, музыкальные акварели.
В тот день Виталий Петрович много и увлеченно говорил о поездке, об увиденном, показывал каталоги выставок, изданные в Венгрии. В редакции готовились проводить «круглый стол» на тему, для молодого города актуальную, – «Художник и город». Нужно было наметить основные направления предстоящей встречи, выделить какие-то важные моменты, да и просто услышать мнение специалиста, посоветоваться с ним. И, как это всегда бывает, когда разговор волнует, в его орбиту вовлекались все новые темы, и мы перешли от частного, конкретного – к более общему: о влиянии искусства на воспитание человека, о потребности в общении с прекрасным, о народном искусстве, об истоках, питающих сегодняшнее творчество художников.
– Народное искусство – это тот чистый источник, из которого мы все пьем. Пересохнет он – исчезнет все. Сознание этого приходит, наверное, только с годами. Молодым художникам трудно это понять. Надо сделать все, чтобы наши истоки, наши корни, которые нас питают, не иссякли, не засохли.
Говорит Виталий Петрович медленно, веско, как будто печь складывает, кирпич за кирпичом.
Сознание того, что нужно продолжать традиции своего народа в искусстве, пришло к Петрову потому, что не могло не прийти. Потому, что был у него тот чистый источник, из которого он черпал и черпает силы и вдохновение. Была в его жизни деревня в Чувашии, где родился и вырос, была книга о красивой и трагической любви Нарспи.
– Это была первая книга, с которой я встретился, когда научился из букв складывать слова. Ее написал шестнадцатилетний чувашский поэт Константин Иванов. Это – сама жизнь, ее кровь, ее дыхание. Эта книга – наша «Ромео и Джульетта», – сегодня «Нарспи» переведена на многие языки.
Когда в Венгрии художникам на международном семинаре предложили самим выбирать тему, Петров решил: это должны быть иллюстрации к «Нарспи». Ему хотелось создать не философский, умозрительный, а художественный образ истории своего народа. Каких-то детских воспоминаний, ощущений было мало. Потребовалось специальное, изучение быта и нравов своего народа, материальной и духовной его культуры. Помогли книги Трофимова «Чувашское народное искусство» и «Орнамент чувашской народной вышивки». Узор с мужской рубахи «читался», как увлекательнейшая книга. Всё это хотелось выразить живописными, образными средствами.
– Мне эта моя работа очень дорога, – там я работал, как крестьянин. Я понял, что могу многое сделать.
Это было творчество. Вся атмосфера семинара носила дух эксперимента. Но это была и работа, настоящая работа с утра и до вечера.
На семинар по горячим эмалям в город Кечкемет Виталий Петрович попал неслучайно. У него уже был опыт работы с этим интереснейшим, красивым и пластичным материалом. И когда в Союзе художников нашей страны утверждали состав творческой группы для участия в этом семинаре, туда был включен и Петров. Пять советских и десять венгерских художников решали задачи расширения сферы применения этого древнейшего вида искусства, выявления новых декоративных возможностей материала, применения эмалей в архитектурной среде.
Работать там было чрезвычайно интересно. Опробовались новые технологии производства эмалей, художники обменивались опытом.
Он действительно работал, как крестьянин. Кроме иллюстраций к «Нарспи», Виталий Петров сделал серию эмалей на тему венгерской народной архитектуры, портрет венгерского композитора Золтана Кодаи.
«Как крестьянин» – слово это еще не раз прозвучит в нашем разговоре, и не образности ради, просто в Петрове живут крестьянин и художник. Крестьянин, умеющий делать руками многое, умеющий делать настоящую мужскую и, как еще говорит Виталий Петрович, «мужественную» работу. Из глины, металла, дерева творить удивительно красивые и умные вещи. Вот только по земле тоскуют его трудолюбивые руки, по исконной крестьянской работе.
– Я бы с удовольствием что-нибудь выращивал, обрабатывал землю, – говорит он. И даже в рассказе о технике так называемой сухой иглы, в которой выполнены одни из последних его работ – графические листы из серии «Волжский автомобильный завод», – очень естественно и даже единственно верно и точно звучит сравнение металлического листа с пашней: «Когда по металлу проводишь иглой, остается будто борозда с неровными краями, как после плуга земля отваливается в стороны».
И начинает жить ожиданием: вначале – зерна пшеничного, потом ростка зеленого и колоса спелого, тяжелого. Ждет дождя и ждет ветра. И это вечное ожидание одаривает праздником и разочарованием, отчаянием и восторгом.
Я ТРАКТОРИСТОМ должен был стать, - говорит он очень серьезно, как бы боясь, что ему не поверят. – Да, трактористом. Мама моя только сейчас смирилась с тем, что я художник. Даже не смирилась, нет. Простила мне. Она не считает это мужским делом. Н, может быть, она права. Был в жизни такой момент, когда я действительно думал уехать на некоторое время к себе в деревню, к маме и поработать трактористом, чтобы обрести силу, уверенность в себе, да и чтобы побыть рядом с матерью, порадовать ее.
Человеку плохо, когда он что–то не умеет. Виталий в детстве и юности многого не умел, что очень хотелось уметь. Не умел играть на гармошке, не умел петь, танцевать. И среди этих «многих неумений» вдруг сверкнуло что–то, сулившее надежду, что он не хуже других, что и он что–то умеет. Учитель рисования на одном из уроков похвалил его, просто похвалил за хороший рисунок. А душе, маявшейся от неумения, нашелся приют.
– Я был, наверное, слишком слабым человеком, – говорит Виталий Петрович, – чтобы отказаться от этого предложенного убежища и стать трактористом, как хотела мама. В моей деревне рисование было таким диковинным, непривычным занятием, что о нем знали очень мало или не знали вовсе, чтобы осмелиться заглянуть в мое убежище и осмеять меня и то дело, которое я выбрал, которому отдался со всей страстью. Вот это, наверное, ответ на вопрос, почему я стал художником.
Это все лирика, вы это не пишите, – вдруг говорит Виталий Петрович. – Кто вообще может точно сказать, почему человек становится художником или поэтом?
– А почему все–таки монументальное искусство?
– Ну, во-первых, потому, что получаешь удовлетворение от того, что делаешь, делаешь сам от начала до конца. Делаешь именно мужскую работу. Потом, в монументальном искусстве есть всегда момент праздничности, торжественности. Это искусство, очищенное от всякой суеты, обращенное сразу к тысячам. Оно позволяет широко задумать какую–то тему и реализовать ее предметно.
Одна из первых его работ «Свидание» – роспись клуба кожевенного комбината в г. Кунгуре – включена в монографию «Монументальное искусство СССР», в которую вошли лучшие произведения художников – монументалистов нашей страны за последние пятьдесят лет.
Идея росписи речного вокзала в Перми, возникла, когда смотрел телевизионную передачу о первой стыковке советских космических кораблей. Тема эта была обогащена другими сюжетами – например, темой речного транспорта.
Многие тольяттинцы видели работы Виталия Петрова, не всегда зная их автора. Интерьер банкетного зала ресторана «Лада» и аптеки № 212, Дома книги «Факел» и магазина «1000 мелочей» – все это творчество заслуженного художника РСФСР Виталия Петровича Петрова.
– Материал, с которым работал художник, украшая интерьеры этих общественных зданий, разный. В техника любимой им энкаустики (восковая живопись) выполнена роспись в аптеке – «Охрана здоровья в моем городе». В книжном магазине «Факел» – это резьба по дереву, в «1000 мелочей» – керамика. В последних двух работах художник выбрал совершенно конкретные, даже бытовые темы. Но и в том, и в другом случае (собственно, темы эти диктует само назначение зданий) Виталий Петрович уходит от бытовизма. Обе работы предстают перед нами как философско-поэтическое осмысление мира.
Зримый образ книги, несущей свет истины, свет знаний, книга как предмет вдохновения, книга в студенческой аудитории. И, конечно же, есть здесь та книга, которой он посвятил отдельную большую работу по горячей эмали, – «Нарспи».
В технике керамических вставок выполнена работа в магазине «1000 мелочей». Это «картинки», сюжеты нашей жизни в окружении мелочей. Почти год работал художник над лепкой. А когда керамические плиты уже были укреплены на стене и нужно было обжигать их, оказалось, что нет горна. Пришлось возить их для обжига на завод. И опять неудача. Печь оказалась слишком низкой, и нужно было соскребать, срубать рельеф готовой уже и смонтированной работы. «Иногда слезал со стремянки опустошенный: ради чего все это?» — вспоминает Виталий Петрович.
…Последнюю нашу встречу пришлось переносить. Художник должен был ехать на выставком. Виталий Петрович, кроме творческой, выполняет еще и большую общественную работу. Он член комиссии по монументальному искусству Союза художников СССР, член экспертного совета по монументальному искусству Художественного фонда СССР, член правления Куйбышевского областного отделения Союза художников СССР. Ему приходится заниматься разработкой программ творческих семинаров, планов работы комиссии по монументальному искусству, принятием и оценкой выполненных работ, организацией выставок. Все это отнимает немало времени, а мастерская Виталия Петрова полна новых работ. Сейчас он готовится к зональной выставке «Большая Волга», куда хочет представить серию портретов и графических листов.
– Графика дает возможность проверять себя, оттачивать технику рисунка.
Виталий Петрович был одним из первых художников, приехавших в строящийся Тольятти, когда городу так нужны были творческие силы.
– Приходилось решать много чисто организационных вопросов – с помещениями для мастерских, с организацией художественного фонда, с привлечением в Тольятти интересных художников... Я никогда не испытываю зависти к другим и очень радуюсь встрече с талантом. Тем-то и интересно творчество. Человек ведь не может бесконечно изменяться. А разные художники по-разному видят одни и те же вещи, по-разному раскрывают одну и ту же тему...
...Стружки ложатся на стол золотой пушистой горкой. И резец Витти Праски делает привычную ему работу.
Витти Праски – это деревенское имя Петрова. Так зовут его соседи, знакомые, когда он приезжает домой к матери, так звал его школьный учитель рисования, открывший в нем художника.
Долго не гаснет свет в окнах Виталия Петрова. Стружки ложатся на стол золотой пушистой горкой, негромко рождается чудо.

За коммунизм (Тольятти) . 1985. 19 марта.