П. П. Хузангай

Мильон сердец

Сеспель – это Подснежник.

Такой псевдоним выбрал себе Михаил Кузьмин (1899–1922), сын чувашского крестьянина деревни Шугурово (ныне Сеспель) Канашского района Чувашской АССР. Все стихи его подписаны этим псевдонимом, который он потом, незадолго до смерти, сделал своей официальной фамилией.

Сеспель – первый весенний цветок. Восемнадцатилетним юношей восторженно встретив Великий Октябрь, поэт почувствовал себя именно таким цветком – рискованно смелым, нетерпеливо торопящим расцвет весны, откровенно и бесхитростно нежным, появившимся после долгой зимы старой, замораживающей душу, беспросветной жизни.

«Поэт с пылающим сердцем» – так называют в нашем народе Михаила Сеспеля, основоположника чувашской советской поэзии, 70-летие со дня рождения которого отмечает в этом году литературная общественность Чувашии и Украины и других наших республик.

Судьбе было угодно, чтобы мастер чувашского стиха нашел себе вторую родину в братской Советской Украине, которую нежно любил и которая высоко чтит его память. В городе Остре Черниговской области над могилой Сеспеля поставлен памятник. Гранитный обелиск с портретом поэта хранит для потомства строфу из его стихотворения «Чувашский язык», которое вот уже полвека не сходит с уст благодарных читателей.

Эти слова высечены на чувашском, украинском и русском языках.

В 1921 году никому не известный юноша в красноармейской шинели шагал по столице Украины и отбивал такты своего неповторимого стихотворения «Стальная вера». Живя в Киеве, поэт-коммунист сумел разобраться в сложных и подчас противоречивых событиях своего времени. Он почувствовал, что есть железная магистраль эпохи и счастлив тот (и только тот!), кто скорее выйдет на нее с узких, извилистых тропинок прошлого – и в личном, и в общественном бытии.

Этим стихотворением открывается украинское издание Сеспеля «Сталева вipa».

Давний исследователь биографии Сеспеля, наш друг Юрий Збанацкий, написал роман о нашем поэте, о его дружбе с поэтом-селянином – председателем комитета бедноты Федором Николаевичем Пакрышнем, об их совместной работе на Украине.

Украинская литературная критика ставит Сеспеля в один ряд с такими мастерами поэзии, как В. Маяковский, П. Тычина, Я. Купала, С. Нерис, Джамбул, С. Стальский и другие (М. Равлюк – «Співець чуваського народу», «Жовтень» № 1, 1953, стр. 121-124.).

В связи с нынешним юбилеем по рекам Украины скоро будет плавать пароход «Михаил Сеспель». В Киеве на здании, где жил поэт, будет установлена мемориальная доска. Студия имени Довженко выпускает художественный фильм, посвященный жизни и творчеству поэта. В новых переводах переиздается книга Сеспеля «Сталева Bipa». Портрет поэта, выполненный чувашским художником Петром Чичкановым, живущим в Киеве, выпущен в виде почтовой открытки двадцатитысячным тиражом.

Все это вызывает у нас чувство глубокой благодарности к писательской организации Украины, к отзывчивому, сердечному украинскому народу.

Короткую, но яркую жизнь прожил поэт, государственный деятель, реформатор чувашского стиха Михаил Сеспель. В 1920 году, в день своего рождения, окинув мысленным взором прожитые годы и размышляя о будущем, он записал в своем дневнике:

«...Закончил 1918 год... вступлением моим в компартию, когда я почувствовал себя таким вольным, сильным, свободным от всех семейных, религиозных и общественных предрассудков, вместе с пролетариатом я почувствовал себя властелином жизни. С тех пор мое сознание ясно. Мысли могучи. Я – коммунист!

Членом Исполкома своей Области (Чувашской Автономной Области – П. X.), председателем ревтрибунала, деятелем пролетарской юстиции вступаю в 22-й год своей жизни. Карьеризма, бесчестности нет в моей натуре, надеюсь никогда не замарать звания коммуниста».

Через 19 месяцев после этой записи жизнь поэта трагически оборвалась.

Сеспель пролетел как редкий метеор, оставив неповторимо яркий след на небе нашей поэзии, на небе, озаренном, по его словам, «северным сиянием», когда «Чувашию с разверзнутых небес заря сплошная осветила».

Поэтическое наследие Сеспеля, дошедшее до нас, невелико по объему. Это – менее пятидесяти стихотворений со всеми вариантами и набросками. Но в них заключена такая взрывная сила, что ее «цепная реакция» за эти 50 лет продолжает вдохновлять все новые и новые поколения молодежи. Не зря носит имя поэта и премия Чувашского комсомола.

Счастливое сочетание революционной целеустремленности с огромным лирическим накалом, большой мысли с впечатляющей образностью, национального с интернациональным, что не просто декларируется, а воплощается в ярких красках и звуках,– все это делает творчество нашего поэта современным, действующим и отнюдь еще не старым оружием.

Сеспель великолепно знал классическую русскую и украинскую поэзию. Он пытливо следил за всеми, современными ему, литературными направлениями и школами. Об этом свидетельствует хотя бы его стихотворение «Выдуманным глазам», написанное по-русски и имеющее посвящение: «Моей несравненной поэзии имажинизма». Правда, это стихотворение представляет скорее всего историко-литературный интерес и не характерно для здоровой, народно-революционной музы Сеспеля. Если и импонировал нашему поэту кто-нибудь из имажинистов, то это, очевидно, был Есенин, впоследствии сам порвавший с этим направлением.

Сеспель серьезно и вдумчиво изучал свой основной материал – родной чувашский язык, анализировал образцы народной поэзии. Он записал следующие свои наблюдения над формой народного стиха: «В чувашских стихах мужское окончание преобладает над женским, а дактилические и импердактилические окончания встречаются очень редко – в глаголах настоящего времени множественного числа».

Теоретическая работа Сеспеля «Стихосложение и правила ударений», посвященная законам чувашского языка, совершила подлинную реформу в нашей поэтике. Сеспель писал в этой работе: «Революция вдохнула в нашу жизнь новый, животворный дух. Всюду и во всем – Возрождение. Стала развиваться и чувашская поэзия, призванная освещать путь чувашского народа и вдохновлять его... Надо искать новые пути».

Поэт обосновал и блестяще доказал примерами из своих шедевров возможность силлабо-тонического стихосложения у нас вместо традиционной силлабики, практически сводившей почти всю поэзию к куцому семисложнику. Последователи поэта-новатора умножили эти примеры и составили целую школу, – справедливо называемую школой Сеспеля.

Гармоническое сочетание борьбы и творческого труда, работы умственной и физической – вот за что ратовал Сеспель. Он видел косность, рутину, консервативность старой деревни и страстно призывал покончить с ними.

Поэт в представлении Сеспеля – это глашатай борьбы, труженик, член коллектива.

Вот его поэтическое кредо.

Горячий патриот и убежденный интернационалист, Сеспель верил, что его родной народ в новых условиях получит небывалое, всестороннее развитие.

Не так ли «шагнул в простор» сын Чувашии Третий космонавт Андриян Николаев, в духовный мир которого органически вошел Сеспель еще со школьной скамьи! Об этом пророчестве поэта было немало написано в дни августа 1962 года и в нашей прессе, и в прессе братских народов. Полет представителя третьего космического народа ретроспективно связывали с полетом неугомонной мысли и мечты Сеспеля.

Сеспель был и остается подлинно национальным, чувашским поэтом. Он выражал лучшие чаяния сынов и дочерей нашего народа, возрожденного Великим Октябрем. Он с полным моральным правом заявлял:

В этой книге представлено программное стихотворение Сеспеля «Пашня Нового Дня» на пятидесяти языках народов Советского Союза и мира. Стихотворение это затронуло струны сердца лучших поэтов. Среди его переводчиков – лауреаты государственной премии Андрей Малышко и Сильва Капутикян, народные поэты Юсуп Хаппалаев и Миклай Казаков, заслуженный деятель культуры Латвии Юлий Ванаг, большой поэт чеченского народа Магомет Мамакаев, лауреат Димитровской премии, наш болгарский друг Ангел Тодоров, переводчица «Евгения Онегина» Пушкина чешская поэтесса Ольга Машкова, переводчик бессмертных стихов Христо Ботева венгр Гэза Кепеш, известный хорватский поэт Иво Балентович, известная словенская поэтесса и переводчица Катя Шпур, видный еврейский поэт Арон Вергелис, мастер перевода на польский Борис Олыпевски, на финский – Яакко Ругоев...

Все, кто откликнулся на наш призыв, вызывают у нас чувство сердечной признательности. Это – бескорыстный акт взаимопонимания и дружбы народов. Всем поэтам, приобщившим нашего Сеспеля к большому миру общечеловеческого гения, мы желаем доброго здоровья и новых творческих взлетов. А якутский переводчик Баал Хабарыыс, скончавшийся до выхода этой книги, останется навсегда в нашей Сеспелиане, где бьется «мильон сердец» чувашского народа.

Хузангай, П. Мильон сердец / П. Хузангай // Çеçпĕл М. Çĕнĕ Кун аки / Мишши Çеçпĕл. – Шупашкар, 1969. – С. 11-17.

Литература о жизни и творчестве М. Сеспеля

Библиография