Карелия

Осенью 1947 года после окончания техникума меня направили в Карелию. Начал я свою трудовую деятельность помощником мастера в Деревянском леспромхозе, что в двадцати километрах от Петрозаводска. Наши бригады заготавливали деловую древесину. Было, скажу прямо, очень нелегко, поскольку большинство работ выполнялось вручную. Механических пил не хватало. Сучья срубали обычными топорами. Но люди не жаловались. Все понимали, что только два года прошло со дня окончания войны и кроме «лесной» механизации у страны было много самых неотложных дел. Страна в прямом смысле вставала из руин.

Однажды по дороге в контору леспромхоза навстречу мне попался парторг Иван Силыч. Так мы к нему уважительно обращались. Поздоровавшись как всегда доброжелательно, он вдруг заговорил со мной как-то официально, обратившись по отчеству:

– Григорьевич, толковали мы вчера с директором и решили назначить тебя мастером участка. Как ты на это смотришь?

Для меня это предложение оказалось полной неожиданностью. Ведь одно дело быть помощником мастера, другое дело.

– Да рано мне еще командовать, – ответил я робким голосом.

Мне тогда было только восемнадцать, и в случае согласия в мое подчинение попадали не только мои сверстники, но и вполне взрослые работники, даже такие, что годились мне в отцы.

Согласие на назначение я дал позже, после долгих раздумий, после очередной серьезной беседы в кабинете директора. Мне напомнили, что легких дел сейчас нет нигде, да и командовать-то никем не надо. Надо просто работать с людьми, мобилизуя их на выполнение их обязанностей, а люди в коллективе подобрались, неплохие. Действительно, все они были толковые, а главное – умели трудиться. Наш участок выбился в лучшие в леспромхозе. Однако вскоре меня перевели на другой участок — самый отстающий. Тут-то я понял и глубоко осознал, что означает в действительности талант руководителя.

Как-то в один из воскресных дней я возвращался с прогулки, а навстречу мне идет директор леспромхоза.

— Здравствуй, Андриян Григорьевич, все с природой общаешься? — начал он разговор, зная о моей слабости к природе. — А тут для тебя новость.

— Какая? Неужели с родины кто-то приехал?

— Да нет. Сегодня у меня был военный комиссар. Так вот, мы с ним договорились, что тебе дадут отсрочку от призыва на военную службу.

Я даже не нашелся, что ему на такие слова ответить, но на душе было такое чувство, будто чем-то кислым попотчевал меня мои начальник.

— Неужели эта новость тебе не в радость? — удивился он. — Но с другой стороны пойми меня, Андриян. Ты сработался с людьми, участок твой на хорошем счету. Да и людей не хватает, сам видишь.

— Нет, этот номер не пройдет. Вы тоже поймите меня,— ответил я, подыскивая нужную фразу.

В эти минуты я вдруг вспомнил главного инженера лесхоза, где я проходил практику. Фамилия у него была Соколов. Несмотря на то, что служил в армии артиллеристом, очень любил Соколов рассказывать про летчиков и о самолетах. "Все бы отдал ради неба, хотя и на земле можно летать, а не ползать!" — эти его слова мне запомнились навек. Он-то и укрепил тогда во мне любовь к армии, особенно к авиации. И сейчас вдруг у меня появилось такое ощущение, что кто-то пытается украсть у меня мою мечту.

На другое утро я был уже в военкомате. Разговор с военным комиссаром получился трудный, но для меня полезный.

— Я Вас понимаю, товарищ Николаев, только вот партия призывников, с которой Вы должны были отправляться, отбыла уже нынешней ночью по месту назначения, — сказал он, выслушав меня внимательно.

— Да не волнуйтесь Вы, товарищ полковник, — чуть не вскрикнул от радости, — я их догоню!

Николаев А. Г. Притяжение Земли: Записки космонавта-3. - Чебоксары, 1999. - С. 15 - 20.