Пушкин в Чувашии

Родоначальник новой русской литературы А.С. Пушкин близок и дорог многим народам. Певец свободы и дружбы народов, великий гуманист и защитник угнетенных, он вошел в национальные литературы нашей страны как близкий друг и учитель.

Огромно влияние пушкинского творчества и на становление и развитие чувашской литературы. Воздействие пушкинской поэзии в той или иной мере испытывали многие чувашские литераторы. Оно выражалось в осмыслении в новых исторических условиях свободолюбивых тенденций лирики Пушкина, ее особенностей выражать мысли, чувства, духовные искания современников, а также умения изображать многогранный характер человека, красоту родной природы и т.д. Поэзия классика привлекала внимание писателей, деятелей чувашского искусства всех поколений широтой тематикой, многообразием и актуальностью поставленных проблем, реалистичностью и глубиной вхождения в их сущность, гуманизмом и сочувственным отношением к судьбе угнетенных народов России.

Влияние поэзии А. Пушкина на творчество М. Сеспеля

«Сеспель – это наш чувашский Пушкин»
П. Хузангай

Судьбы и творчество Александра Сергеевича Пушкина и чувашского поэта Михаила Сеспеля во многом схожи. Обоим пришлось познать горечь разлуки с родиной. Оба страстно мечтали об улучшении положения угнетенного народа, призывали к борьбе за свободу. В их творчестве отразились подлинный реализм, жизнелюбие, народность, лучшие стремления человечества. Поэты, прожив совсем недолгую жизнь, за короткое время успели оставить глубокий след в памяти народов, в истории развития литературы.

Впервые Сеспель знакомится с произведениями Пушкина в Шихазанской второклассной школе. На него они произвели большое впечатление. Поэтому и свое литературное творчество Сеспель начал со стихов на русском языке. Наряду с устной поэзией и литературой родного народа, поэзия Пушкина оставалась для него неиссякаемым источником знаний и творческого вдохновения. Сеспель воспринимал Пушкина как своего современника, как живого наставника. Он с огромным вниманием и интересом изучал творческое наследие Пушкина, извлекая из него творческие основы развития чувашской поэзии. Именно Сеспелю принадлежит первенство в обращении к могучим и звучным стихам Пушкина.

Стихи М. Сеспеля, впервые написанные звучным пушкинским ямбом, способствовали тому, что традиционный чувашский силлабический семисложник постепенно уступает место силлабо-тоническому стихосложению. В своей статье «О правилах стихосложения» Сеспель непосредственно обращался к поэтическому и ритмическому богатству произведений Пушкина и призывал чувашских поэтов следовать ему в своем творчестве. Он верил, что настанет время, когда и чувашский народ явит своих Пушкиных и Лермонтовых.

Сеспель часто обращался к пушкинским мотивам творчества: Например, в стихотворении «Стальная вера» Сеспеля прослеживается своеобразная поэтическая перекличка с «Посланием в Сибирь» Пушкина, где звучит вера в торжество свободы, в светлое будущее.

Чĕрем, сик хăюллăн, хавассăн,
Хăюлăх юрри кĕвĕле -
Чăваш чĕрĕлнине курмалла сан,
Ана тĕл пулса илмелле…

…Пускай еще сердце сжимает
Былого страдания лед,-
Взгляд смелый уже замечает
Зари небывалой восход.
О, сердце, отважнее бейся
И песню крылатую пой.
Увидимся мы, верь и надейся,
Сияющий полдень с тобой!

(«Стальная вера». Пер. П. Хузангая)

Сравните с пушкинскими строками:

Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна…

Сеспель противопоставляет старому миру и жизни, отраженной Пушкиным, мир новый, новую жизнь, при которой мечты поэта стали явью. Чувству тоски великого поэта по свободе противопоставляет чувство радости, активной борьбы за осуществление вековечной народной мечты о свободе. На стихотворение Пушкина «К морю» Сеспель отвечает одноименным стихотворением.

Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.
Как друга ропот заунывный,
Как зов его в прощальный час,
Твой грустный шум, твой шум призывный
Услышал я в последний раз…

А.Пушкин

Вĕçсĕр-хĕрсĕр тинĕсĕм,
Хуп-хуран, сип-симĕсĕн,
Кăпăк тумлăн, хумлăн, хумлăн
Çырана çапса, хăюллăн
Хумлă сулнăксемпе сулăн,
Хумлă кăпăкпа вĕре.
Ман çунатла вутлă чунăм,
Çĕн çĕре чĕнен чĕре
Кĕрешӱ вăйне анчах
Кăмăллать çак тĕнчере.

М.Сеспель

Вот как звучат эти строки в переводе на русский язык Петра Хузангая:

Море, море Черное,
Вечно непокорное!
Ты волнами, пеной белой
Об утесы бейся смело,
Рвись, мечись остервенело.
Я душою огнекрылой,
Сердцем жарким, что зовет
В обновленную страну,
Лишь борьбу могучей силы
Славлю выше всех красот.

В этом стихотворении Сеспель как бы становится пророком: чувство ответственности перед людьми, обусловленное пониманием пророческой роли, поднимают его на новую высоту. Но поэт такой же смертный человек, как и все люди, в то же время он и отличается от них: ему дано видеть, слышать, понимать то, чего не видит, не слышит, не понимает обыкновенный человек. Тема пророческого служения поэта людям является важной темой и для Пушкина:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.

В некоторых стихах Сеспель продолжает пушкинскую тему поэтизации пробуждающейся России. Например, картину вешнего пробуждения земли в «Евгении Онегине» Пушкин описывает словами:

Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года…

Чувашский поэт к этому пробуждению природы добавляет пробуждение души, так как, по его убеждению, природа и человек неотделимы, они как одно целое:

Инçе çинçе уйра уяр
Карталанса чăлтăртатать,
Енчен енне çупса чупать…
Çук, уяр мар – çут уйра мар –
Ман çамрак чунлă чĕрере
Хĕвел хĕлхемлĕ хĕлĕхсем

Çитмĕл çич чĕлĕхлĕн янраççĕ…
Далеко в поле желтый зной
Играет с нивой золотой:
То хлынет на нее волной,
То пронесется стороной…
Нет, то не зной в высокой ржи:
То радость в солнечный зенит.
Рванулась прямо из души
И, как струна, звенит, звенит…

(Перевод П. Хузангая)

Природа все время меняется, и жизнь общества видится великим поэтом в постоянном движении и обновлении. У Сеспеля она рассматривается почти всегда в трех измерениях: прошлое, настоящее и будущее. Эти же измерения мы видим в стихотворении Пушкина «К Чаадаеву». В прошлом – обманутые надежды, в настоящем – стремление к «вольности святой» и готовность «отчизне посвятить души прекрасные порывы», в будущем – свет и счастье.

Таким образом, в лирике и Пушкина, и Сеспеля нас увлекают высокая эмоциональность патриотических и гражданских чувств, поэтизация пробуждающейся России, чувашского края. Оба поэта призывают рабов пробудиться, подняться на борьбу.

У Пушкина: …А вы, мужайтесь и внемлите,
Восстаньте, падшие рабы!

«Вольность»

Читаем у Сеспеля:
Чăваш!.. Çĕклен те çунатлан!

Куçна тĕлле хĕвел çине.

Чуваш! Чуваш!
Встань, чуваш!
Глаза на солнце!
Рвись вперед!

(Перевод П.Хузангая)

Мажорно-оптимистическая пушкинская «Вакхическая песня» с ее знаменитой призывной концовкой «Да здравствует солнце, да скроется тьма!» перекликается с концовкой стихотворения Сеспеля:

Тьма. Мне душно. Невмочь.
Новый день, наступай,
Солнцем, новый мир, старый сжигай!

Яркой страницей в жизни поэтов оказались любовные увлечения Пушкина Анной Петровной Керн и Сеспеля – Анастасией Петровной Червяковой. Эти женщины были для них вдохновением, песней души. Перед Пушкиным любимая женщина предстает «гением чистой красоты». А какими сильными и искренними были чувства Сеспеля к Анастасии! Онегин писал письма Татьяне - первое, второе, третье… Сеспель тоже много писем посылает Червяковой. В этом тоже можно усмотреть определенную параллель. У обоих поэтов бывали времена, когда видели они расхождение их идеала с действительностью. В стихах начинают все громче звучать ноты скепсиса и неудовлетворенности окружающим, проявляется ироническое отношение к «возвышенным чувствам», к романтическому восприятию действительности.

История литературы знает немало примеров, когда под влиянием общественного разочарования, личных невзгод, болезни, поэты и писатели предавались мрачным размышлениям и даже отходили от передовых взглядов. Но Сеспель и Пушкин даже в наиболее драматичные моменты жизни не утратили веру в будущее. Оба поэта утверждают мысль о неизбежности обновления, своим творчеством внушают оптимизм.

И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть.

А. Пушкин. Брожу ли я вдоль улиц шумных…

Чавашла сенерен савас
Вăхăт çитĕ – Чăваш çĕрĕн
Кăмăллă чĕлхи
Чаплă пулĕ, - вăлах пулĕ
Çамрăк чун пахи.

Сеспель Мишши. Эп вилсен…

И Чувашии родимой
Лаpсковый язык
Станет славным, души юных
Тронет, как призыв.

М. Сеспель. Как умру…

Сеспель – это чувашский Пушкин со столетним опозданием. Но, несмотря на разницу во времени, в их жизни и творчестве все же много общего. Об этом говорят их стихи.

(Ананьева З.Е. Чувашские деятели и А.С. Пушкин. – Режим доступа: https://urok.1sept.ru/articles/507770)

Список литературы

• Владимиров Е. В. Обретение традиций / Е. В. Владимиров. – Чебоксары : Чувашское книжное издательство, 1982.
• Ефимов, Г. А. С. Пушкинпа Çеçпěл Мишшине асǎннǎ май : [сǎвǎ] / Г. Ефимов // Ялав. – 1999. – № 6. – С. 35.
• Кулимов В. Жизнь и творчество А. С. Пушкина / В. Кулимов. – М., Художественная литература, 1987.
• Мечта веков : стихи чувашских советских поэтов : перевод / ред. Г. Г. Регистан, сост. Г. А. Ефимов, авт. предисл. М. Сироткин, худож. ред. М. А. Ильин ; редкол.: А. Е. Алга и др. - Чебоксары : Чувашкнигоиздат, 1967.
• Сироткин М.Я. Очерк истории чувашской советской литературы / М. Я. Сироткин ; под редакцией доктора филологических наук М. И. Фетисова. – Чебоксары : Чувашское государственное издательство, 1956.
• Сквозников В.Д. Лирика Пушкина / В. Д. Сквозников. – Москва : Художественная литература, 1975.
• Смирнова, Н. Çеçпěлпе Пушкин çулě: [Пушкинпа Çеçпěл хушшинчи çыхǎну, Пушкинǎ чǎваш литературипе культуринчи пěлтерěшě пирки] / Н. Смирнова // Хыпар. – 1999. – 16 апреля. – (Публицист шухǎшě).
• Ананьева З.Е. Чувашские деятели и А.С. Пушкин. – Режим доступа: https://urok.1sept.ru/articles/507770

А. Пушкин и П. Хузангай

Россию Пушкин мне открыл.
Он для меня был всей Россией…
П. Хузангай

Особенно благотворное влияние поэзии и личности А.С. Пушкина испытал на себе народный поэт Чувашии П.П. Хузангай. Петр Петрович Хузангай признавался в том, что Пушкина он избрал своим судьей, что равнялся на него, учился у него: «Пушкин…Он меня заворожил давно и пожизненно. В нем - в поэте, человеке, в его многогранной личности – я всегда находил и нахожу ответы на самые волнующие вопросы: о свободе и необходимости, о долге и праве, о ремесле и вдохновении, о жизни и смерти…»

Петр Хузангай был основным переводчиком произведений А.С. Пушкина: перевел на чувашский язык роман «Евгений Онегин», поэмы «Цыгане», «Полтава», «Граф Нулин», «Медный всадник», драму «Борис Годунов». При переводе «Евгения Онегина» П. Хузангая волновала задача, «чтобы Пушкин звучал на чувашском языке для чувашского читателя так же, как и в оригинале для русского читателя, чтобы при чтении читатель совсем забывал, что он имеет дело с переводом, а не с оригинальным произведением на родном языке, чтобы вся глубина мысли и обаяние поэтических образов великого поэта стали для нашего народа такими же родными, близкими и волнующими, как для русского человека». (См. УЗ Чувашского пединститута, вып. 2. Чебоксары. 1955. С. 50.)

Во многих случаях Пушкин являлся для Хузангая вдохновителем, подсказывавшим темы, поэтические приемы, стилистические манеры. Можно полагать, что «Осенняя застольная» Хузангая (в переводе «Осенние мотивы», 1932) навеяна чтением пушкинского стихотворения «19 октября». Об этом говорят такие внешние признаки, как пятистопный ямб, мелодика, обращение к друзьям и то, как поэт пьет один в честь друзей. Но различие этих двух стихотворений все же очевидно. У Пушкина «19 октября» — воспоминание о лицейских друзьях и их деяниях, прославление лицея и своих наставников. П. Хузангай же воспевает человеческую активность, дерзкую мечту человека, труд, упорство: «А счастье не дается нам легко. Его трудом упорным мы добудем!»

«Осенние мотивы» – пример плодотворного освоения Хузангаем классической традиции пушкинского пейзажа. Полнота жизни, которой дышит окружающая природа, сродни мироощущению светлого гения. Впечатления от родной природы вплетаются в образную ткань лирического раздумья, передают его гуманистический смысл:

И если жизнь несется вдаль потоком,
Ты будешь воду быструю беречь.
Ты скажешь: в русле вечном и глубоком
Всем речкам быть, как медленно ни течь!
Уйдем мы все когда-нибудь из жизни,
Но как прекрасны наши времена!
Плыви! Пусть дальше мчит тебя волна,
Пока не все ты сделал для отчизны!

В ряде стихотворений Хузангай упоминает имя русского классика, использует его строки в качестве эпиграфа к своим произведениям, нередки переклички с великим поэтом. Не без влияния Пушкина написаны стихотворения «Уяр та сиве кун илемле» (Мороз и солнце – день чудесный), «Енер кана тенче чапарчче» (Еще вчерашний день был пестрым), воспевающие творческие деяния человека, радостное восприятие жизни. Их сюжет и некоторые детали напоминают пушкинское «Зимнее утро». Лирический герой, как и в пушкинском произведении, восторгается ясным морозным утром, отправляется на санях на прогулку и приглашает возлюбленную прокатиться вместе с ним.

Пристрастие Хузангая к поэзии Пушкина подтверждает и стихотворение «Сана саваттӑм эп. Тен, халь те...» (1928), в котором поэт в качестве эпиграфа использовал слова Пушкина «Я вас любил». Это не перевод, но в нем полностью сохранены строфика, ритмика, мелодика и основные мотивы шедевра пушкинской любовной лирики.

Стихотворение «На родине» (1951) также имеет сходство с пушкинским «Вновь я посетил». Отталкиваясь от пушкинских мотивов, Хузангай вложил в свое произведение совершенно иные мысли. Пушкин помог ему подняться на высоту философского мышления, создать произведение, проникнутое обобщающей мыслью о силе дружбы и любви, о долге человека, неугасимом чувстве Родины, прогрессе человеческого общества.

Знакомство с произведениями русских поэтов, в особенности Пушкина, способствовало, по признанию Хузангая, развитию его эпического дарования. Поэт, обогативший свое лиро-эпическое творчество переводом стихотворений, поэм и романа «Евгений Онегин», создал роман в стихах «Род Аптрамана». В сюжетно – композиционной структуре романа, несомненно, сказалось творческое использование традиций А. С. Пушкина, особенностей романа «Евгений Онегин». Наряду с образами главных героев, как и у Пушкина, в произведении дан образ самого поэта, который раскрывается в лирических отступлениях, в оценке действий и поступков героев романа. Он комментирует поступки героев, выражает к ним свое отношение. Однако образ лирического героя не во всем похож на образ поэта в пушкинском романе. Если Пушкин, сопоставляя автора с Онегиным в плане принадлежности к одной среде и одной культуре, стремится заметить разность между ними, то Хузангай нигде не подчеркивает отличительных черт автора от своих героев. В его произведении идеалы поэта и героев сливаются воедино.

Как образец поэтического мастерства в жанре стихотворного портрета–обращения, несомненно, выделяется стихотворение «Здравствуй, Пушкин!», написанное в год столетия гибели великого поэта.

В этом стихотворении характеристика личности любимого поэта неразрывно сочетается с лирическим выражением отношения автора к нему, с определением его места в современной художественно – литературной жизни, в культурном подъеме чувашского народа. Он признает Пушкина своим учителем:

Я шел с открытою душой поэта,
Не склонный угождать слепой судьбе,
И бремя нес вопросов без ответа,
Как подмастерье мастеру, тебе.

Он благодарит поэта за то, что тот научил его ловить то самое поэтическое слово, которое более всего подходит для выражения своих чувств и мыслей в произведении:

Благодарю тебя за муки слова.
Какая страсть овладевала мной,
Когда я добирался до родного
В иных созвучиях души иной!
О, миг неповторимый просветленья,
Когда, волнуясь, радуясь, скорбя,
Я пионером в дебрях вдохновенья,
Я словотворцем чувствовал себя
(перевод автора)

П. Хузангай говорит о своем слиянии с Пушкиным, о постижении глубокого смысла его творчества в процессе работы над переводом его произведений. В ряде других стихотворений он передает мысль о неразрывном единстве Пушкина и России. Наиболее ярко эта мысль выражается в стихотворении «Пушкин»:

Как часто в дни, когда я дома,
С самим собой наедине,
Не с книжной полки пыльным томом,
Живым приходит он ко мне.

Горят каштановые пряди,
Тепло пожатия руки.
Порыв и мудрость в ясном взгляде.
Движенья быстры и легки.
И эти пальцы – я впервые
Как будто ощущаю их.
Они горячие, сухие,
Когда душа рождает стих.

С годами мне слышнее этот
Могучий голос всех страстей
И слово вещее поэта
Как яркий луч в судьбе моей.

В Отчизне ко всему причастен,
Храня ее красу и честь.
Я думаю: какое счастье,
Что у России Пушкин есть!

Одно из лучших своих произведений Хузангая – поэма «Моя Россия» (1960). Это лирический монолог и раздумье поэта о судьбе своего народа, о своих предках, о людях своего поколения. Примечательно то, что каждому разделу этой поэмы им предпосланы эпиграфы из произведений Пушкина («Буря мглою небо кроет», «Я Пушкин просто, не Мусин», «Понятна мне времен превратность», «Дела давно минувших дней...» и др.).

Россию Пушкин мне открыл...
Его судьба неотразимо
Влекла мой отроческий ум,
И думал тайно я в тиши:
«Мне с ним бы в дали снеговые»..
Он для меня был всей Россией!

П.Хузангай и М.Сеспель – выходцы из народа, связаны с ним общими интересами и стремлениями. Их, как и Пушкина, можно назвать поэтами действительности: их творчество связано с современностью, пронизано важнейшими идеями времени. Их поэзия обрела социально-философскую значимость, оказала влияние на развитие всей чувашской поэзии.

(Владимиров Е. В. Обретение традиций / Е. В. Владимиров. – Чебоксары : Чувашское книжное издательство, 1982. – С. 60-69.
Иванова, М. Пушкинские мотивы в творчестве Петра Хузангая [Электронный ресурс] / М. Иванова // Халǎх шкулě. – 1999. – №3. – С. 103-106.)

Подробнее узнать о Петре Хузангае поможет виртуальная выставка «Пусть горит моя звезда».

Список литературы:

• Владимиров Е. В. Обретение традиций / Е. В. Владимиров. – Чебоксары : Чувашское книжное издательство, 1982. – С. 60-69.
• Владимиров, Е. В. А. С. Пушкин и П. П. Хузанкай / Е. В. Владимиров // Чувашский язык и литература. – 1975. – С. 175-184.
• Иванова, М. Пушкинские мотивы в творчестве Петра Хузангая [Электронный ресурс] / М. Иванова // Халǎх шкулě. – 1999. – №3. – С. 103-106.
• Пушкин, А. С. Палǎк : [сǎвǎ] / А. С. Пушкин; П. Хусанкай куçарнǎ // Çилçунат. – 1999. – № 7-8. – С. 11.
• Пушкин, А. С. Хěллехи ир : сǎвǎ / А. С. Пушкин; Г. Ирхи куçарнǎ // Тантǎш. – 1999. – 18 пуш (№ 12). – С. 9.
• Хусанкай, П. Аван-и, Пушкин! / П. Хусануай // Çилçунат. – 1999. – № 7-8. – С. 8-10.
• Чувашская пародия. Исследования и тексты : учебное пособие / сост. П. Н. Метин. – Чебоксары : Чуваш. гос. пед. ун-т, 2009. – 95 с. [Пушкин Хусанкайпа калаçни с. 40-43].