

230
ЧЕЛОВЕК И ЗМЕЯ
Была весна. Крестьяне очищали поля от кукурузных стеблей и сжигали их. Повсюду
подымались столбы дыма и краснели язычки огня.
Крестьянин, ехавший мимо поля, обратил внимание на невысокое дерево, под которым
медленно горела подожженная трава. С верхушки дерева доносилось громкое шипенье
— туда забралась задыхавшаяся от дыма змея. Всадник подумал: «На моих глазах
гибнет живое существо, могу ли я пройти равнодушно мимо? Нет, нельзя!» Поднявшись
на стремена, он коснулся змеи плеткой.
Змея переползла на ее черенок, соскользнула по рукоятке, очутилась на груди
всадника и мгновенно обвилась вокруг его шеи.
— Что ты делаешь? — воскликнул испуганный всадник.
— То, что полагается моей породе. Да и ваша порода не святая. Я хочу тебя ужалить. До
того хочется, что прямо челюсти сводит! — прошипела змея своему благодетелю.
— Хороша благодарность! — воскликнул он.— А ты, змея, считаешься еще мудрой!
— Я должна тебя ужалить и не могу от этого удержаться.
— Хорошо, пусть я буду твоей жертвой,— ответил всадник,— но все же для моего
утешения разреши спросить первого встречного — благороден ли твой поступок?
Змея пошевелила хвостом, чуть-чуть расслабила звенья и согласилась, решив, что того,
кто ей будет перечить, она тоже успеет ужалить и получит двойное удовольствие.
По дороге им повстречался бык.
Бык терпеливо выслушал жалобу всадника, проглотил жвачку и промычал:
— Когда я был еще теленком, то по целым дням не видел своей матери. С утра ее
угоняли на пастбище, а меня хозяин запирал в хлев. Вечером, когда возвращалась мать
и я пытался утолить голод ее молоком, хозяин оттаскивал меня, колотил и не разрешал
приблизиться к матери. Когда я вырос, на меня надели ярмо, и я должен был выполнять
самые тяжелые работы. А что за это получал? Побои и гнилую солому... От человека не
жди добра. Он испокон веку хитер, зол и готов угнетать всякую тварь.
— Ну, слышишь — моя правда! — прошипела змея.
— Позволь спросить еще хоть одного встречного,— взмолился всадник.
Змея согласилась. Попалось им по дороге большое тутовое дерево. Всадник решил